Утро, день, вечер, ночь смешались в нечто нецелесообразное, стоило ей оказаться здесь. Если о чем Ванда когда-то и мечтала – это явно было не более модернизированное подобие смирительной рубашки. И явно не четыре стены, ограждающие ее от мира. Однако ее и прочих сторонников Стива задержали и закрыли в камерах. Защитники мира теперь представляют собой опасность, дожили. Что же, теперь представители иной стороны могут ликовать – они победили. Впрочем, сейчас ликовать, наверное, никто не станет – не то время.

Когда на тебе любого вида оковы, мешающие свободно передвигаться – невольно начнешь злиться на кого угодно. Объектом негодования Ванды снова стал Тони: с именем этого человека на ум мгновенно приходит ассоциация «большие неприятности». Единственное, что изменилось: сейчас Ванда не желала ни крови, ни мести. Как ни крути, он такой же Мститель, как и она. И сейчас ему едва ли лучше, чем ей: Тони был разбит в пух и прах.  И если раны, нанесенные рукой и оружием, со временем заживут, раны иные – невидимые, но ощутимые и болезненные – едва ли затянутся без уродливых рубцов. Тем не менее, Максимофф все равно чертовски злилась. Хоть и понимала, что в этом столкновении правых нет.

С момента пребывания здесь в голове зрел план о побеге. Однако для того, чтобы ускользнуть незаметно, необходимо было хотя бы в общем ознакомиться с обстановкой.  Сделать это в ее положении было как минимум…маловероятно. Не больше шансов было и у остальных. Кстати, о ребятах… Интересно, как они там? Сэм…Клинт.
Лучник и примерный семьянин в одном лице не раз приходил к ней на выручку, потому Ванда и тянулась к нему. В трудную минуту именно Бартон напомнил девушке, кто она есть на самом деле.  Наверняка и сейчас, даже будучи таким же узником, он не опустил руки. Было бы неплохо с ним связаться, если такая возможность появится.
— Клинт. — едва слышно зовет она, стараясь не привлекать внимания к своей персоне. Она точно знает, что камеры оснащены записывающими устройствами, а вот идет ли передача звука – неизвестно. В любом случае, узникам нужно быть предусмотрительными и осторожными.
Когда-то давно она так же разговаривала с Пьетро. Вот только от той испуганной и тихой, сломленной девочки давно ничего не осталось: ни страха, ни отчаяния, ни бессилия.  Повзрослевшая Ванда сохранила трезвый и холодный ум. И она была заинтересована в спасении.

Сейчас ей просто хотелось услышать голос товарища и убедиться, что они все еще в порядке, все еще вместе, все еще держатся. Все еще готовы бороться, отстаивать общие идеалы. Убедиться в том, что раскол не уничтожил их окончательно.